Центральная городская библиотека

Каждый учебный год для учащихся Северской школы № 78 начинается с похода на берег реки Киргизка. Немногие знают, что не так давно здесь располагался посёлок Чекист. В начале XX века в красивом бору стояло несколько летних дач томской церковной элиты. А затем в начале 30-х годов была основана воспитательно-трудовая колония, давшая название посёлку. Это была одна из самых крупных колоний в Сибири. В ней воспитывалось более двух тысяч беспризорников и малолетних преступников в возрасте от 7 до 18 лет. Были среди них и взрослые, изъявившие желание жить и работать в колонии.

Почти десять лет просуществовала трудовая коммуна «Чекист». Её история началась с московской колонии. В 30-е годы в стране была разруха, голод, тысячи детей остались без родителей, без жилья. Немало мерзости повидали беспризорные подростки на своём коротком веку. Многие имели несколько судимостей, солидный воровской стаж. Комиссия во главе с Ф.Э. Дзержинским принимает решение об открытии исправительных учреждений в Сибири.

Первая партия колонистов строила колонию. Скоро на месте палаточного городка вырос деревянный посёлок. Меньше чем за год появились здесь жилые корпуса, баня, столовая, помещения музыкальной и обувной фабрик, школы, которых было две — одна для местных, а другая — для колонистов. Учёба в школе совмещалась с работой, нагрузки давались с учётом возраста.

В «Чекист» направлялись и подростки, имевшие не одну судимость. В коммуне они меняли свои привычки, поведение, отношение к жизни, становились впоследствии высоконравственными людьми. Чем это объяснить?

Из воспоминаний бывших воспитанников коммуны.

В. Корнев, один из авторов книги «Атаман «Пузырь»: «Когда заходит речь о коммуне «Чекист», редко вспоминают, что это было не только воспитательное учреждение, но и большой по тем временам промышленный комплекс. Все предприятия были построены самими ребятами. В цехах делали спортивную обувь, музыкальные инструменты, мебель, шахматы. Это была не игра в производство, а настоящий труд, требующий определённых навыков и квалификации. Ребята прекрасно понимали, что создают реальные ценности. Например, гитары, мандолины, балалайки с маркой «Чекиста» были известны далеко за пределами области и значились в числе лучших.

Труд воспитанников оплачивали по государственным расценкам, в зависимости от его производительности и качества продукции. Даром в коммуне никого не кормили. Тех, кто постоянно лодырничал, попросту выпроваживали. Лодырю вручали рогожное знамя и под барабанный бой выдворяли за пределы коммуны. И, знаете, они возвращались обратно.

Коммуна не получала от государства никаких дотаций. Она полностью себя окупала и успешно развивалась. А когда и как тратить заработанные деньги — решали сами коммунары.

Управляющим коммуной был Иосиф Никанорович Дятлов, чекист. Высокий, худощавый, наголо стриженный, всегда подтянутый и собранный, он казался суровым и строгим. Но ни один коммунар не припомнит случая, когда бы Никанорыч повысил голос, сказал грубое слово. Вся жизнь этого человека была на виду, его авторитет непререкаем».

Территория коммуны не охранялась, никого здесь не держали. Принцип «кто не работает, тот не ест» соблюдался неукоснительно. Отработал смену — получай талоны на питание в столовой. В школе отзанимался — воспитатель выдаёт талоны на ужин. Прогулял — значит, остаёшься голодным. Как вспоминает бывший воспитатель коммуны «Чекист» В. Варакуто, в прошлом сам воспитанник коммуны имени Заковского, жизнь в коммуне строилась по принципу самоуправления. Высшим органом было собрание коммунаров. Воспитатели имели только совещательный голос. Главный принцип коммунаров — доверие. Магазин был без продавца. Заведовал им воспитанник: расфасует пряники, конфеты по кулёчкам, напишет цену, а сам уходит. Отчитывался он ежемесячно. И, что удивительно, у него были излишки, потому что воспитанники стеснялись брать сдачу.

В. Карван вспоминает: «В 1936-1937 годах я пришла в шестой класс школы, где учились воспитанники коммуны «Чекист». В классе нас было шесть девочек. И я не помню случаев хамства, хулиганства, оскорблений со стороны коммунаров. Шутки и розыгрыши были, но чтобы по-настоящему обидеть, этого не было.

До сих пор помню концерты художественной самодеятельности... Были свои жонглёры, акробаты, певцы, чтецы, духовой оркестр, джаз. В 1936 году в Москве состоялся смотр художественной самодеятельности. Коммуна «Чекист» заняла первое место. У нас была лучшая в Сибири эстрада. На ней выступали Леонид Утёсов, Борис Ренский, Иван Маланин...».

В наше время можно услышать, что это была эксплуатация детского труда. Бывшие же колонисты не согласятся с этим, они считают, что только через приобщение к труду можно перевоспитаться. Немалую роль в этом сыграла доброжелательность мастеров, учителей, воспитателей, к которым подростки относились с большим уважением и любовью.

Наверное, не всё было так замечательно и не все колонисты перевоспитывались, ведь в тридцатые годы появилась новая волна беспризорников... Но на вопрос: «Чем вы жили, чем дышали тогда?» — они отвечают: «Любовью!».

Ирина Мурзина, 11 «Б», школа № 78, г. Северск.
Снимки из музейного архива школы № 78.
(Из газеты юных экологов и краеведов Томской области «Муравейник», №23).
//Новое время.- 2004.- 13 фев.- С. 6.